Неточные совпадения
Встав рано, когда бесприданница удалилась на кухню, он пробрался в ее комнату и, засунув подарок в сундук
девушки, прикрыл его короткой запиской: «Бетси, это твое.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже
встав,
девушка прижала руки к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
А то, бывало,
девушка, ночью
встану — у нас тоже везде лампадки горели — да где-нибудь в уголке и молюсь до утра.
Клим обнял ее и крепко закрыл горячий рот
девушки поцелуем. Потом она вдруг уснула, измученно приподняв брови, открыв рот, худенькое лицо ее приняло такое выражение, как будто она онемела, хочет крикнуть, но — не может. Клим осторожно
встал, оделся.
Ушли. Луна светила в открытое окно. Лидия, подвинув к нему стул, села, положила локти на подоконник. Клим
встал рядом. В синеватом сумраке четко вырезался профиль
девушки, блестел ее темный глаз.
Варвара утомленно закрыла глаза, а когда она закрывала их, ее бескровное лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей на дверь,
встал. В столовой
девушка начала расспрашивать, как это и откуда упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
Лидию он встретил на другой день утром, она шла в купальню, а он, выкупавшись, возвращался на дачу.
Девушка вдруг
встала пред ним, точно опустилась из воздуха. Обменявшись несколькими фразами о жарком утре, о температуре воды, она спросила...
Встал, посмотрел в лицо
девушки, серое, с красными пятнами у висков.
Марья Павловна, та самая красивая
девушка с бараньими глазами, которая обратила внимание Нехлюдова,
встала во весь свой высокий рост и сильной, широкой, почти мужской походкой подошла к Нехлюдову и мальчику.
Тут случилась неожиданность: Алеша вдруг чихнул; на скамейке мигом притихли. Алеша
встал и пошел в их сторону. Это был действительно Смердяков, разодетый, напомаженный и чуть ли не завитой, в лакированных ботинках. Гитара лежала на скамейке. Дама же была Марья Кондратьевна, хозяйкина дочка; платье на ней было светло-голубое, с двухаршинным хвостом;
девушка была еще молоденькая и недурная бы собой, но с очень уж круглым лицом и со страшными веснушками.
Верочка взяла первые ноты, какие попались, даже не посмотрев, что это такое, раскрыла тетрадь опять, где попалось, и стала играть машинально, — все равно, что бы ни сыграть, лишь бы поскорее отделаться. Но пьеса попалась со смыслом, что-то из какой-то порядочной оперы, и скоро игра
девушки одушевилась. Кончив, она хотела
встать.
Это бывают разбиты старики, старухи, а молодые
девушки не бывают». — «бывают, часто бывают, — говорит чей-то незнакомый голос, — а ты теперь будешь здорова, вот только я коснусь твоей руки, — видишь, ты уж и здорова,
вставай же».
Вот комната, — в комнате лежат
девушки, разбиты параличом: «
вставайте» — они
встают, идут, и все они опять на поле, бегают, резвятся, — ах, как весело! с ними вместе гораздо веселее, чем одной!
…Две молодые
девушки (Саша была постарше)
вставали рано по утрам, когда все в доме еще спало, читали Евангелие и молились, выходя на двор, под чистым небом. Они молились о княгине, о компаньонке, просили бога раскрыть их души; выдумывали себе испытания, не ели целые недели мяса, мечтали о монастыре и о жизни за гробом.
Девушка побежала, но матушка, по обыкновению, не вытерпела,
встала из-за стола и пошла вслед за нею.
Тихо, без всякого движения сидела на постели монахиня, устремив полные благоговейных слез глаза на озаренное лампадой распятие, молча смотрели на нее
девушки. Всенощная кончилась, под окном послышались шаги и голос игуменьи, возвращавшейся с матерью Манефой. Сестра Феоктиста быстро
встала, надела свою шапку с покрывалом и, поцеловав обеих девиц, быстро скользнула за двери игуменьиной кельи.
— Не
встала еще? — спросила с удивлением
девушка.
Девушки засмеялись, и Гловацкая,
вставши, стала приводить себя в порядок.
— Что будет через эти два дня… Боже мой!.. А я вас познакомлю с одной замечательной
девушкой. В ней виден положительный талант и чувство, — добавила маркиза,
вставая и впадая в свою обычную колею.
Но все эти логические построения разлетались прахом, когда перед глазами Лаптева, как сон,
вставала стройная гордая
девушка с типичным лицом и тем неуловимым шиком, какой вкладывает в своих избранников одна тароватая на выдумки природа.
А тут еще Яшка Кормилицын… — со злостью думала
девушка, начиная торопливо ходить по комнате из угла в угол. — Вот это было бы мило: madame Кормилицына, Гликерия Витальевна Кормилицына… Прелестно! Муж, который не умеет ни
встать, ни сесть… Нужно быть идиоткой, чтобы слушать этого долговолосого дурня…
— Почему, Саша? — лукаво спросила Софья,
вставая и подходя к ней. Вопрос этот показался матери лишним и обидным для
девушки, она вздохнула и, подняв бровь, с упреком посмотрела на Софью.
Снова раздались шаги в сенях, дверь торопливо отворилась — мать снова
встала. Но, к ее удивлению, в кухню вошла
девушка небольшого роста, с простым лицом крестьянки и толстой косой светлых волос. Она тихо спросила...
На другой день ранним утром, в воскресенье, профессор Дмитрий Петрович Белышев пьет чай вместе со своей любимицей Зиночкой. Домашние еще не
вставали. Эти воскресные утренние чаи вдвоем составляют маленькую веселую радость для обоих: и для знаменитого профессора, и для семнадцатилетней
девушки. Он сам приготовляет чай с некоторой серьезной торжественностью. Сначала в сухой горячий чайник он всыпает малую пригоршеньку чая, обливает его слегка крутым кипятком и сейчас же сливает воду в чашку.
Через несколько времени явилась Елена в богатом сарафане, сопровождаемая двумя сенными
девушками; она держала в руках золотой поднос с одною только чаркой. Гости
встали. Дворецкий наполнил чарку тройным зеленчаком, Елена прикоснулась к ней губами и начала обносить ее кругом гостей, кланяясь каждому, малым обычаем, в пояс. По мере того как гости выпивали чарку, дворецкий наполнял ее снова.
— Готово, Пашенька, — сказала она, радуясь своей работе, — встань-ка да пройдись передо мною. Ну, смотрите,
девушки, не правда ли, эта коса красивее кокошника? — Все в свою пору, боярыня, — отвечали, смеясь,
девушки, — а вот Дуняша не прочь бы и от кокошника!
Вставая, я уронил шляпу, и Дэзи бросилась ее поднимать. Я опередил
девушку; наши руки встретились на поднятой вместе шляпе.
Едва я понял это, как она
встала; вся ее свита с возгласами и чемоданами кинулась к экипажу, на задке которого была надпись «Отель „Дувр“». Подойдя,
девушка раздала мелочь и уселась с улыбкой полного удовлетворения. Казалось, ее занимает решительно все, что происходит.
«Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, — к одной красивой
девушке, которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя, обнял ее. А она была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он был красив, она оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его да и пошла прочь, а он ударил ее и, когда она упала,
встал ногой на ее грудь, так, что из ее уст кровь брызнула к небу,
девушка, вздохнув, извилась змеей и умерла.
— Я недавно встретил эту
девушку на вокзале и со стороны полюбовался ею. Какая она вся чистенькая, именно чистенькая, — это сказывается в каждом движении, в каждом взгляде. Она чистенькой ложится спать, чистенькой
встает и чистенькой проводит целый день.
Девушка иногда сердилась на упрямую старуху, особенно когда та принималась ворчать на нее, но когда бабушка
вставала на молитву — это была совсем другая женщина, вроде тех подвижниц, какие глядят строгими-строгими глазами с икон старинного письма.
— Ну, ну! быть по-твоему.
Вставайте,
девушки, отойдемте к дверям.
В нём что-то вспыхнуло и горячей волной охватило его. Он даже
встал со стула, видя, как
девушка, подняв голову, смотрит на него благодарными глазами, а Павел улыбается ему и тоже ждёт ещё чего-то от него.
Тогда в глубине коридора быстро распахнулась дверь, и в широком пятне света
встала маленькая фигурка
девушки, одетой во всё белое, осыпанной густыми прядями золотистых волос.
На улице еще было светло, и на ветвях лип пред окнами лежал отблеск заката, но комната уже наполнилась сумраком. Огромный маятник каждую секунду выглядывал из-за стекла футляра часов и, тускло блеснув, с глухим, усталым звуком прятался то вправо, то влево. Люба
встала и зажгла лампу, висевшую над столом. Лицо
девушки было бледно и сурово.
Так она сказала, и я не узнал в ней Молли из бордингауза. Это была
девушка на своем месте, потрясенная, но стойкая в тревоге и чувстве. Я подивился также самообладанию Галуэя и Дигэ; о Томсоне трудно сказать что-нибудь определенное: услышав, как заговорил Дюрок, он
встал, заложил руки в карманы и свистнул.
Дюрок хлопнул по колену рукой и
встал. Все подошли к
девушке — веселой или грустной? — трудно было понять, так тосковало, мгновенно освещаясь улыбкой или становясь внезапно рассеянным, ее подвижное лицо. Прощаясь, я сказал: «Молли, если я вам понадоблюсь, рассчитывайте на меня!..» — и, не дожидаясь ответа, быстро выскочил первый, почти не помня, как холодная рука Ганувера стиснула мою крепким пожатием.
Эта комната или маленькая зала, с белым матовым светом одной люстры, — настоящего жемчужного убора из прозрачных шаров, свесившихся опрокинутым конусом, — совершенно остановила мое внимание; я засмотрелся в ее прекрасный уют, и, обернувшись наконец взглянуть, нет ли еще чего сзади меня, увидел, что Дюрок
встал, протянув руку к дверям, где на черте входа остановилась
девушка в белом и гибком, как она сама, платье, с разгоревшимся, нервно спокойным лицом, храбро устремив взгляд прямо вперед.
— Совершенно верно, — с вызовом откликнулся Галуэй,
вставая и подходя к Гануверу. — Кто, например, объяснит мне кое-что непонятное в деле моей сестры, Дигэ Альвавиз? Знает ли эта
девушка?
— И в Маниной комнате, — отвечала Ида. — И не забудьте, — продолжала
девушка, — что она
встала с своего кресла, что она, безногая, пошла, прокляла ее и умерла. Ах, что здесь делается! что здесь делается! Я не знаю, как я в эту ночь не сошла с ума.
Перелом этот выразился тем, что неудержимая резвость и беспечная веселость Мани вдруг оставили ее, словно отлетели: легла спать вечером одна
девушка,
встала другая.
В интересной, но надоедающей книжке «Последние дни самоубийц» есть рассказ про одну
девушку, которая, решившись отравиться с отчаяния от измены покинувшего ее любовника, поднесла уже к губам чашку с ядом, как вдруг вспомнила, что, грустя и тоскуя, она уже более десяти ночей не ложилась в постель. В это мгновение она почувствовала, что ей страшно хочется спать. Она тщательно спрятала чашку с ядом, легла, выспалась и,
встав наутро, с свежею головою записала все это в свой дневник и затем отравилась.
— Боже! — прошептала вздрогнув несчастная
девушка, сердце сжалось… и смутное подозрение пробудилось в нем; она
встала; ноги ее подгибались… она хотела сделать шаг и упала на колени…
Он не отвечал; была минута, в которую он так сильно вздрогнул, что Ольга вскрикнула, думая, что он сорвется; но рука Юрия как бы машинально впилась в бесчувственное дерево; наконец он слез, молча сел на траву близ дороги и в закрыл лицо руками; «что видел ты, — говорила
девушка, — отчего твои руки так холодны; и лицо так влажно…» Это роса, — отвечал Юрий, отирая хладный пот с чела и
вставая с земли.
Девушки переглянулись,
встали и выпустили ее из-за стола, а она прямо в дверь да на двор.
Из господского дома поезд прежде всех завидели
девушки, забегали и засуетились, повторяя: «Молодые, молодые, на поклон едут!» Господа спали после обеда, но, услышав суету,
встали.
Настя
встала с места, чтоб поблагодарить
девушек, как следует, за величанье, да вместо того, чтобы выговорить: «Благодарю, сестрицы-подруженьки», сказала: «Пустите».
Так говорит она самой себе и легкими, послушными шагами бежит по дороге к городу. У Навозных ворот около стены сидят и дремлют в утренней прохладе двое сторожей, обходивших ночью город. Они просыпаются и смотрят с удивлением на бегущую
девушку. Младший из них
встает и загораживает ей дорогу распростертыми руками.
Народ все строгий: наблюдают, как она сядет, да как пройдет, как
встанет; а у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя
девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут все иначе.
Когда я
встал и оделся, в дверях показалась
девушка, которая была вчера «не в ударе»; улыбнувшись, она нерешительно проговорила...